Она жила у меня в шифоньере. У нее были длинные белые волосы и синие глаза. Она хромала на правую ногу. Не знаю, когда она точно появилась, но помню только, что увидела я ее в первый раз в канун Троициного дня. Она вышла из шифоньера, подошла к окну и там замерла, глядя на луну. На ней тогда было вишневое платье и белые перчатки. Как я впоследствии узнала, этих перчаток она никогда не снимала. Вид у нее был довольно трогательный. Мне стало невероятно жалко ее, как только я ее увидела. Она, похоже, думала, что я сплю. И я старалась не шевелиться, чтобы не испугать ее. Она простояла у окна минут пятнадцать, а потом вернулась в шифоньер. И тихо закрыла дверцы. Она вообще вела себя очень тихо, никогда не мешала мне. Но с тех пор я видела ее каждый день, вернее, каждую ночь. Нужно было только лежать неподвижно и ждать. И она появлялась. Проходила к окну и смотрела во мрак. Через неделю я решила заговорить с ней.
– Здравствуй, – сказала я шепотом, – надеюсь, что у тебя все хорошо. Но если тебе нужна помощь, я буду рада помочь тебе.
Она не ответила. Подождала немного и, хромая,
вернулась в шифоньер. С тех пор я все время говорила с ней. Задавала ей вопросы и никогда не получала ответов.
“Я так рада снова видеть тебя, – говорила я , – и мне очень жалко, что у тебя такое печальное лицо. Я бы хотела помочь тебе”. И ей это нравилось. А потом она впервые ответила мне . У нее был низкий надтреснутый голос .
– Почему ты живёшь в шифоньере? – спросила я ее тогда.
– Чёрный тюльпан, – сказала она глухо.
Ответ казался совершенно бессмысленным, пока я не вспомнила детскую сказку про черный тюльпан, который появлялся из шифоньера . Я не помнила толком, в чем там было дело, знала только, что сказка была рассчитана быть страшной.
Что это значит? – спросила я.
Но она молчала. Она вообще не слишком-то любила говорить и если и отвечала когда на мои вопросы, то только в виде большой милости.
Как бы там ни было, я узнала, что зовут ее Анастасия. Что она пришла из ниоткуда и что ей нравилось у меня в шифоньере Похоже, она и сама не очень-то много знала о себе. Например, когда я спрашивала, почему она хромает или почему она все время носит перчатки, ее лицо принимало совершенно растеряное выражение и она пожимала плечами. Сначала меня мучило любопытство, но потом я научилась просто принимать ее как должное. Стала задавать меньше вопросов, а она никогда не заговаривала первой. Но по-моему, мы куда лучше понимали друг друга теперь. Я очень привязалась к ней. И, когда она впервые не пришла, я чувствовала себя совершенно потерянной. Она пришла на следующий день, усталая и испуганная. Не говорила и даже не смотрела на меня. На этот раз она не провела у окна и минуты. Глянула вскользь на луну и ушла. Больше я никогда ее не видела.